– Моя бабушка (мамина мама) Екатерина Михайловна Цветкова родилась в 1884 году в Кузнецке Пензенской области. Они были крестьяне, но уже её отец был грамотным. А грамоте он научился, когда был служкой у местного священника.
Бабушка закончила церковно-приходскую школу и после революции была там у себя одной из первых женщин-коммунистов (партстаж у неё с 1922 года).
Вышла бабушка за Андрея Цветкова (однофамильца) из села Русский Камешкир Пензенской области. Он был очень хороший мастер по кладке печей и по земельным угодьям – его всегда наряжали делить уделы. Всё у него было аккуратно, всё записано, и ему люди доверяли.
Призвали его на империалистическую, оттуда сразу попал на гражданскую, был ранен, вернулся и прожил недолго. Схоронен в селе Русский Камешкир.
Ляля (Елена) Быкова с братом, мамой и бабушкой
Бабушка как человек ответственный и партийный заведовала в селе объектом стратегической важности – винной лавкой. (Смеётся). Под этот магазинчик была отведена бывшая церковная сторожка с толстыми стенами, решётками на окнах, с хорошей дверью. И бабушка рассказывала, что несколько раз по ночам к ней в дом вламывались мужики, обшаривали всю избу, чтобы найти ключ от винной лавки. Пили безбожно, вели себя непотребно, запирали всю семью в сарае, перерывали весь дом, но ключ ни разу не нашли.
Где бабушка его прятала? Это был мусорный угол при входе, где стояли веник, совок и там под веником, в мусоре бабушка хранила ключ.
А какая у неё была грамотность! Уже здесь, в Ульяновске, когда доцент сельхозинститута Петропавловский написал диссертацию, он принёс её на предмет русского языка бабушке!
Потом бабушку как партийную активистку послали на учёбу в тогда ещё Симбирск. В здании, где сейчас администрация Ленинского района (напротив Суворовского училища), была совпартшкола, её бабушка закончила. Вот поэтому они и выбрали Ульяновск, когда им предлагали несколько вариантов после того как мама закончила аспирантуру в Чкалове.
Моя мама, Вера Андреевна Цветкова, закончила в Чкалове зооветеринарный институт и у профессора Лазоренко осталась в аспирантуре. В институте познакомилась с Петром Быковым, который учился на ветеринара. Они поженились, в 37-м родился мой старший брат Валерик, но он совсем маленьким умер от дифтерита.
В 39-м родился Валентин, в 41-м я.
Ляля (Елена) Быкова с братом
В 1943 году из Воронежа в Ульяновск эвакуировали зооветеринарный институт, на его базе был создан институт сельскохозяйственный. Организацией нового вуза занимался Леонид Николаевич Кузин, тоже из Чкалова. Часть преподавателей он привёз с собой, в том числе и мою маму.
А когда сюда из Москвы на должность ректора был прислан Павел Георгиевич Власов, Кузины вернулись в Оренбург. (Леонид Николаевич был участником войны, но получилось так. Ещё по дороге на фронт их эшелон разбомбило, он был ранен, лечился в госпиталях, вернулся в Чкалов и оттуда в 43-м был послан в Ульяновск. После окончания войны он прожил недолго и вскоре умер).
Моя мама была к тому времени уже кандидатом наук, причём, имела два диплома кандидата – биологических и медицинских наук. Её взяли доцентом на кафедру гистологии ветеринарного факультета. Гистологической службы в Ульяновске не было, материал для анализов посылали в Казань. А у мамы было право проводить гистологические исследования и поэтому лечебные учреждения в особо срочных случаях обращались к ней.
Мама была единственным гистологом на всю область. И когда годы спустя она заболела раком, то сама поставила себе диагноз.
Мой отец Пётр Петрович Быков, по специальности ветеринар, был призван в армию в июне 41-го. Вскоре на него пришло извещение о смерти. Эта желтоватенькая такая похороночка до сих пор лежит где-то у моего брата.
Сестра отца, тётя Тоня была замужем четыре дня. Отгуляли свадьбу, а 23 июня мужа забрали и с концами. (Так она одна и прожила, я ещё к ней потом на лето приезжала. И по её стопам пошла – она всю жизнь проработала в селе учителем математики).
<...>
А уж в 47-м, 48-м году и позже, когда хорошо обустроился учхоз сельхозинститута, мы на лето ездили туда. Мама со студентами на практику, а бабушка в качестве коменданта студенческого общежития: двух длинных бараков – для мальчиков и для девочек.
Учхоз тогда размещался в Пальцино за Волгой (сейчас это всё затоплено). Мы, дети, в основном, крутились вокруг лошадей. Там были прекрасные лошади. Два трофейных жеребца: Лимит (производитель-рысак) и Соловей (першерон). Какие это были кони! Таких добрых и ласковых я потом за всю жизнь не видела.
Причём, люди, которые за ними ухаживали, сделали такое наблюдение. Что вот этот рысак Лимит (он же трофейный был), очевидно, воспитывался рядом с девочкой. Он не подпускал конюхов, обуздать его могла только я. Мне было 6-7 лет, я в стойле надевала на него узду, выводила из конюшни, подводила к стойке, привязывала, тогда подходил конюх.
У Соловья был очень длинный хвост – до нижних бабок, мы выдёргивали из него волосы (вместо лески) и шли на пруд – за рыбкой. С Лимитом такого делать было нельзя – он был конь серьёзный. Не знаю, почему он мне так доверял. Я выведу его на калду, заберусь на него, лягу на шею, руки – в гриве, он гуляет вместе со мной...
А однажды мы с ним удрали в поля. Директор учхоза Коротков уже начал беспокоиться, а конюх ему говорит: «Александр Григорьевич, Лялька его приведёт! Он её привезёт!».
И, действительно, он нагулялся, набегался, лёг, повалялся, я ему заплела косички из гривы, и мы с ним тихо-спокойно вернулись домой.
Было такое место – Пальцинская шишка, там лежали громадные валуны соли-лизунца.
Паслись коровы, овцы, лошади – они приходили туда эту соль лизать. А нам это тоже нравилось. Брат однажды додумался: у нас был трофейный термос и он этим термосом хотел отколоть от валуна кусочек соли. Конечно, стеклянная колба – вдребезги. Когда его за это пороли, он так громко кричал, что выручать его прибежала жена директора учхоза. А бабушка очень сокрушалась: «С войны берегла термос, а он, варвар такой...».
Были громадные поля лука-батуна, нам его разрешали дёргать. (Лук-репку выращивали на зиму). А комарья было! Пиявок! Червей каких-то! Это были заливные овраги. И было там Петровское озеро. Туда ездили с большим бреднем за рыбой – обычно парни-студенты, у кого были сапоги, босиком не пускали. И вот вытащат они эту сеть, а в ней какой только рыбы нет!
И нам только говорили: «Так, робя, всю мелочь кидай обратно! Она к концу лета вырастет!». И наша забота была всю эту мелочь бросать в воду.
Гонения на генетиков и всяких «вейсманистов-морганистов» едва не затянули и мою маму. Её тоже хотели забрать, но моя бабушка как старая коммунистка написала «кому следует» письмо, где ручалась за свою дочь. И маму оставили в покое.
(Продолжение воспоминаний:
Елена Быкова, 1941 г.р. Часть 3: о пленных немцах в Ульяновске
Елена Быкова, 1941 г.р. Часть 4: о племяннице крупнейшего российского учёного Николая Тулайкова
Елена Быкова, 1941 г.р. Часть 5: о немецких туристах в Ульяновске после войны
Елена Быкова, 1941 г.р. Часть 6: о «безотцовщине» после войны)
***
Елена Петровна Быкова (в замужестве Лазарева). После окончания школы № 3 и Ульяновского педагогического института три года отработала учителем в селе Тетюшское, после чего вернулась в Ульяновск и до пенсии преподавала математику и теоретическую механику в танковом и военно-техническом училищах (в том числе для иностранцев). Вместе с супругом Владимиром Ивановичем воспитали двоих детей, имеют двоих внуков.
Скончалась 27 сентября 2018 года.
Источник: Антология жизни. Геннадий Дёмочкин "Девчонки и мальчишки" Семеро из детей войны. Ульяновск, 2016 г.
Геннадий Демочкин "Девчонки и мальчишки". К читателю
Генеральный спонсор
Сбербанк выступил генеральным спонсором проекта в честь 75-летия Победы в Великой Отечественной войне на сайте "Годы и люди". Цель этого проекта – сохранить память о далеких событиях в воспоминаниях живых свидетелей военных и послевоенных лет; вспомнить с благодарностью тех людей, на чьи плечи легли тяготы тяжелейшего труда, тех, кто ценою своей жизни принёс мир, тех, кто приближал Победу не только с оружием в руках: о наших самоотверженных соотечественниках и земляках.
